БИБЛИОТЕКА ГАПОУ РК «КРЫМСКИЙ МНОГОПРОФИЛЬНЫЙ КОЛЛЕДЖ»


КНИЖНАЯ ВЫСТАВКА
"Родная речь, родной язык любимый"
Обращаем ваше внимание на то, что данная web-выставка приурочена К Международному дню родного языка 2019 года. Она отражает выставочные экспозиции, представленные для ознакомления в традиционном виде в читальных залах библиотеки (1 читальный зал – Гагарина 11 и 2 читальный зал – Будённого 28), где можно ознакомиться с печатными первоисточниками. Дополнительная библиографическая, фотографическая, полнотекстовая и обзорная информация представлена на данной web-странице библиотеки колледжа.


Бальмонт, К. Д. Русский язык / К. Д. Бальмонт // Избранное. – Москва, 1989. – С. 508-510.
		Журчание подземного ключа. Весенний луч, играющий по дверце. В нем Та, что приняла не взмах меча, А семь мечей в провидящее сердце. И снова ровный гул широких вод. Кукушка. У колодца молодицы. Зеленый луг. Веселый хоровод. Канун на небе. В черном — бег зарницы. Костер бродяг за лесом, на горе, Про Соловья-разбойника былины. «Ау!» в лесу. Светляк в ночной поре. В саду осеннем красный грозд рябины. Соха и серп с звенящею косой. Сто зим в зиме. Проворные салазки. Бежит савраска смирною рысцой. Летит рысак конем крылатой сказки. Пастуший рог. Жалейка до зари. Родимый дом. Тоска острее стали. Здесь хорошо. А там — смотри, смотри. Бежим. Летим. Уйдем. Туда. За дали. Чу, рог другой. В нем бешеный разгул. Ярит борзых и гончих доезжачий. Баю-баю. Мой милый. Ты уснул? Молюсь. Молись. Не вечно неудачи. Я снаряжу тебя в далекий путь. Из тесноты идут вразброд дороги. Как хорошо в чужих краях вздохнуть О нем — там, в синем — о родном пороге.	Подснежник наш всегда прорвет свой снег. В размах грозы сцепляются зарницы. К Царь-граду не ходил ли наш Олег? Не звал ли в полночь нас полет Жар-птицы? И ты пойдешь дорогой Ермака, Пред недругом вскричишь: «Теснее, други!» Тебя потопит льдяная река, Но ты в века в ней выплывешь в кольчуге. Поняв, что речь речного серебра Не удержать в окованном вертепе, Пойдешь ты в путь дорогою Петра, Чтоб брызг морских добросить в лес и в степи. Гремучим сновиденьем наяву Ты мысль и мощь сольешь в едином хоре, Венчая полноводную Неву С Янтарным морем в вечном договоре. Ты клад найдешь, которого искал, Зальешь и запоешь умы и страны. Не твой ли он, колдующий Байкал, Где в озере под дном не спят вулканы? Добросил ты свой гулкий табор-стан, Свой говор златозвонкий, среброкрылый, До той черты, где Тихий океан Заворожил подсолнечные силы. Ты вскликнул: «Пушкин!» Вот он, светлый бог, Как радуга над нашим водоемом. Ты в черный час вместишься в малый вздох. Но Завтра — встанет! С молнией и громом!
	Язык, великолепный наш язык. Речное и степное в нем раздолье, В нем клекоты орла и волчий рык, Напев, и звон, и ладан богомолья. В нем воркованье голубя весной, Взлет жаворонка к солнцу — выше, выше. Березовая роща. Свет сквозной. Небесный дождь, просыпанный по крыше.
		Ахматова, А. А. Мужество / А. А. Ахматова // Собр. соч. В 2 т. Т. 1. – Москва, 1990. – С. 208-209.
		Мы знаем, что ныне лежит на весах И что совершается ныне. Час мужества пробил на наших часах, И мужество нас не покинет. Не страшно под пулями мёртвыми лечь, Не горько остаться без крова, -	И мы сохраним тебя, русская речь, Великое русское слово. Свободным и чистым тебя пронесём, И внукам дадим, и от плена спасём Навеки!
	Рождественский, В. «В родной поэзии совсем не старовер…»/ В. Рождественский // Избранное. В 2 т. Т. 1. – Москва, 1974. – С. 223.
		В родной поэзии совсем не старовер, Я издавна люблю старинные иконы, Их красок радостных возвышенный пример И русской красоты полет запечатленный. Мне ведома веков заветная псалтырь, Я жажду утолять привык родною речью, Где ямбов пушкинских стремительная ширь Вмещает бег коня и мудрость человечью. В соседстве дальних слов я нахожу родство, Мне нравится сближать их смысл и расстоянья, Всего пленительней для нёба моего Раскаты твердых «р» и гласных придыханья. Звени, греми и пой, волшебная струя! Такого языка на свете не бывало, В нем тихий шелест ржи, и рокот соловья, И налетевших гроз блескучее начало.	Язык Державина и лермонтовских струн, Ты — половодье рек, разлившихся широко, Просторный гул лесов и птицы Гамаюн Глухое пение в виолончели Блока. Дай бог нам прадедов наследие сберечь, Не притупить свой слух там, где ему все ново, И, выплавив строку, дождаться светлых встреч С прозреньем Пушкина и красками Рублева. В неповторимые, большие времена Народной доблести, труда и вдохновенья Дай бог нам русский стих поднять на рамена, Чтоб длилась жизнь его, и сила, и движенье!

		Васильева, Л. Н. "Родная речь – дарованное благо…"/ Л. Н. Васильева // Избранное. – Москва, 1981. – С. 327.
		Родная речь – дарованное благо, сложным-сложна, а то простым-проста. Пусть сожжена бесценная бумага, слова живут – текут из уст в уста. Родная речь всегда одноплеменна, напоена богатством от корней, и этим, говорят, несовершенно искусство, тесно связанное с ней: У музыки вселенские просторы, у живописи мировой язык, а тут непостижимы разговоры, к которым с колыбели не привык.	Но если жизнь отнимет слух и зренье, лишит движенья, голоса лишит, единственное есть тогда спасенье – то слово, что в душе твоей дрожит. Пускай его иной и не услышит – как верный друг, оно всегда с тобой, творит тебя, зовёт, живёт и дышит. Живёт! И, значит, ты ещё живой. И этого отнять никто не в силах. Не потому ль так важно уберечь потоки чистых сочетаний милых, таинственно сливающихся в речь.
	О красоте Российского языка
		Французы! ваш язык не то, что прежде был; Свой блеск и красоту от Муз он получил. Корнелий мыслию высокой удивляет, Расин приятностью и чувствами пленяет, Зрит тайны Молиер сокрытые сердец, Берет Де Ла Фонтен за басенки венец. Не сам язык возник, но разумы крылаты, Но огненны сердца, но чувствия богаты Удобны сообщить ему безмерный вес И молнии рождать, и гром свести с небес. У нас Мароны все, и все восторгом дышут; Возьмут чернильницу, перо, бумагу — пишут. В искусстве не узнав ни правил, ни конца, Печатают стихи и ждут от Муз венца. Но естьли бредни их венчает смех народный, Творец не виноват; — а кто ж? — язык бесплодный!.. Не диво, что у нас стихов негодных тьма, В которых смысла нет, ни вкуса, ни ума. Тот хочет быть высок, другой быть хочет сладок, Совсем не ведая, что слог и что порядок. Один, из старины тяжелый взяв запас, Которого поднять не в силах сам Пегас, Чтоб вежливей сказать, сплести любви веночки, Любезной говорит: мы быхом голубочки_! Тот к другу в грамотке, прияв нам чуждый тон, Из Киева в Москву приходит на поклон; И, оборот схватя несвойственный и бедный, Приносит языку красы в подарок вредны. Мне скажут вопреки: «Отколь примеры взять? Где в слоге оборот красивый почерпать?» Творцу искусному не может быть препоны; Гласит он языку, как Царь, свои законы. Из груба вещества, из мраморных столбов Бессмертный Фидиас образовал Богов. Гораций — славный Муз любимец и любитель, Совместник Пиндара, Поэтов просветитель, Давно прекрасными стихами возвестил, Что рок здесь всем вещам пределы положил; Что горы рушатся и понты иссыхают, Подобно так слова конец себе сретают. Употребленье, Царь всевластный языков, Приемлет новые на место старых слов. И ты, певец, не чти в числе красот великих Невнятный никому набор речений диких; Согласно с временем, речь плавну избери, Как нежны Грации, стихами говори. Так Римлян Флакк учил, так поучает Россов Наш Северный орел, великий Ломоносов, Он древня языка проник высокой дух, Но оскорблять не смел ни разум наш, ни слух. Как гордая река, стремяща быстры волны, Так он, величеством и светлым духом полный, Определяет цвет и виды всем вещам, Прельщает звуками и вес дает словам. Венчают похвалой его потомки поздны, Певцам судьи сии неумолимы, грозны.	Он знал высокой дух искусством подкреплять И слово каждое где должно поставлять. Коль спросишь: где язык? — возьми Славянски книги, И их не почитай за тяжкие вериги; Они светильники, хоть от премены лет Их луч не теплоту, а блеск единый льет. Бессмертны красоты в сатирах Кантемира, Но слог подвергнулся премене общей мира. Бери сокровища из древней кладовой, Придав им новые и образ и покрой; Располагай стихи ты правильно по-Русски; Ни мысли не слагай, ни речи по-Французски. Не спорю я о том, хорош чужой язык, Но, с Русским смешанный, несвойствен, груб и дик; Хотя исполнен ты, Пиит, огня и дара, Без знанья в языке не мчись вослед Пиндара; Когда язык себе чрез труд не покорил, На подвиг не дерзай, — в тебе не станет сил. Душа поэта дар — я утверждаю смело; Но краски где возьмешь очам представить тело? Готовы бытия природы на руке; Но дар их оживлять — искусство в языке. Как Ариадны нить влюбленному Тезею, Язык поэту вождь, какой идти стезею. Местоимение, Наречие, Глагол, Пускай бессмыслицы — вина пииту зол. Соединение меж рифмы и рассудка Покажется смешно, однако, и не шутка. На Пинде множество преславнейших певцов, Слог чистый не блюдя, мрачили блеск венцов. Виргилий и Расин язык не оскорбляли, И слога чистотой читателей пленяли. Коль знаешь свой язык, дерзай бесстрашно в путь: Попутный ветр тебе приятно будет дуть; Ты быстро пролетишь места, где гор вершины Грозят обрушиться морских валов в пучины, Где бурей грозных Царь, где яростный Борей Двумя стихиями разит среди морей. Коль в мысли дерзостной предпримешь подвиг звучный Потрясть Олимпа свод, как Бриарей сторучный, Тебя не устрашит ни гнев морских валов, Ни пламень тартара, ни грозный треск громов. Коль дух твой угнели явления ужасны, Предстанет пред тебя натуры лик прекрасный: Там холмик, там ручей, там кроткий василёк, Там Сильвия плетет для милого венок, Зефиры нежатся, поверх воды порхают, Лилеи с розами, сцепясь, благоухают; Стекается красот многообразных тьма Для мысли пламенной, для сердца и ума. Будь мыслями высок, а в слоге чист и плавен, Тогда твой будет стих величествен, забавен; Тогда бери кинжал, или с зверьми шути: К Кастальскому ключу другого нет пути. Коль чужд тебе язык, иль скуден дар природный, Простися с Музами, твой будет труд бесплодный. От стихотворного отстань ты ремесла; Ползущих на Парнасе не умножай числа.
По-Русски сочинять возможно чисто, плавно, И при Неве стяжать бессмертно имя славно. Препоны нет к тому. — Ужель единый Галл Лавровые леса себе отмежевал? Ужели он один ток светлый Иппокрены Умел соединить с струями чистой Сены? Не спорю — многие французские певцы Приобрели давно бессмертные венцы; Но сколько и у них на Пинде захромали И, Муз искав, весь век в глаза их не видали? Котинов множество, Прадонов бедных тьма; Язык не виноват, коль нет в творце ума; И естьли в голове не лягут мысли ладно, Как ревность ни пылка — ты петь не будешь складно. Мне скучен, надоел без доказательств крик, Что груб, невычищен и беден наш язык; Что нам возможно петь Царей, Героев, Бога, Но что шутливого не достает нам слога; Нет той веселости, той нежности в речах, Какими славятся Певцы в других странах; Что длинные слова, реченья стародавни Не могут быть легки, затейливы, забавны; Что менее ста лет у нас поют Певцы; Что мы наставники себе и образцы. Бесспорно — наш язык богатый, сильный, стройный, Всем мыслям, чувствиям и лицам всем пристойный, Являет способы обильные певцам Греметь победну песнь Героям и Царям. Коль Россам свойствен дух Виргиния, Мильтона, Почто быть может чужд им дух Анакреона? И резвый купидон, и общество зверей, И острый Мома двор, и Флора средь полей В России множество наперсников имели, Которые луга, кустарники воспели; И, тайные открыв натуры красоты, На Северных снегах рассыпали цветы. Потомству огласят Квинтилианы строги: Здесь милой Душеньки построены чертоги.

		Яшин, А. Русский язык // Поэты Москвы о времени и о себе / сост. Н. Григорьева. – Москва, 1974.
		Я люблю свой родной язык! Он понятен для всех, Он певуч, Он, как русский народ, многолик, Как держава наша, могуч. Хочешь — песни, гимны пиши, Хочешь — выскажи боль души. Будто хлеб ржаной, он пахуч, Будто плоть земная — живуч. Для больших и для малых стран Он на дружбу, На братство дан.	Он язык луны и планет, Наших спутников и ракет. На совете За круглым столом Разговаривайте на нем: Недвусмысленный и прямой, Он подобен правде самой. Он, как наши мечты, велик, Животворный русский язык!